Лера Грибусова и Влад Пашкевич из дуэта VAL начинали год хорошо: с песней «Da Vidna» они выиграли отбор на «Евровидение». А потом – конкурс отменили, ребята переболели коронавирусом, а затем записали видео про внутряк белорусской эстрады. Про конфликты с артистами, организаторами и надежды на новое говорим в интервью с дуэтом VAL.
Про видео и внутряк «гостусовки»
ИЛ: Давайте обсудим видео: что это вообще было? Почему вы решили записать его?
Влад: Это то, что мы очень давно в себе вынашивали, но не могли высказать публично. Как и многие, мы боялись: кого-то обидеть, с кем-то испортить отношения. А сейчас у людей открываются глаза на вещи, которые очень давно существуют в нашей стране, но раньше о них не говорили. На волне происходящего мы не могли не поделиться, когда речь зашла о нашей индустрии. Если про политику мы можем сказать только то же, что и все, то здесь нам есть что рассказать из личного опыта.
ИЛ: Больше удивляет, что вы рассказали про внутряк «гостусовки». Разве вы были ее частью?
Лера: По статусу получалось так. Как представители своей страны на таком конкурсе (на «Евровидении» – ИЛ), тебе приходится быть на всех серьезных мероприятиях – «Славянский базар», 3 июля, другие концерты. Хотя на «Славянском базаре» мы выступали только на малой сцене – из афиши концерта в амфитеатре нас убрали без нашего ведома, как и вписывали.
ИЛ: Почему?
Влад: Сократили программу из-за коронавируса. Они решили на свой вкус оставить артистов. Нам никто ничего не говорил, поэтому приходилось звонить людям, которые связаны с народными артистами Беларуси, чтобы те звонили еще кому-то. Фактически мы заключили негласный контракт с Белтелерадиокомпанией после того, как стали представителями страны на «Евровидении». Так как мы не совсем могли предугадать, что будет сейчас, мы все-таки хотели представить страну в следующем году. До сих пор хотим. Но если нам позволят нести то, что мы хотим доносить до людей.
ИЛ: VAL были связаны контрактом с БТ?
Лера: Мы почти подписали его. Но у нас были негласные договоренности. Например, мы не могли давать интервью отдельным журналистам или появляться на некоторых каналах. Получается, мы уже нарушили это правило (улыбается).
Влад: Все артисты [которые представляли Беларусь на «Евровидении» ранее] стабильно выполняли эти контракты без нарушений в течение года: гоняли по госконцертам и прочее. Мы знали, что если не появимся на таком концерте, то с вероятностью 99% в следующем году они выберут нового артиста. Это такое запугивание, которое напрямую не обсуждается, но подразумевается. Так ли это на самом деле? Мы бы могли рискнуть и проверить, но хотели представить Беларусь на конкурсе, поэтому у нас были опасения.
Про государственные мероприятия
ИЛ: Группа Nizkiz рассказывала нам про выступление под плюс: они дважды так выступали на «Песне года». Для них это было безболезненно, потому что в сборном концерте нельзя тратить полчаса на смену инструментов. Вы считаете иначе?
Лера: Это везде принято, но мы немного сломали систему на концерте 3 июля [возле стелы в Минске]. Был ряд сложностей, чтобы этого добиться. Нам навязывали, что должно происходить на сцене: например, каждый раз навязывали балет.
ИЛ: Что в нем плохого?
Лера: Ничего плохого нет, но это никак не резонировало с нашим видением и нашим форматом. Мы хотели выступить с музыкантами, у нас была своя графика. Поэтому мы отказались от этого формата. Потом за день до репетиции мы узнаем, что этот номер нам уже ставили втихаря: балет репетировал, им пообещали гонорар, им шили костюмы.
Влад: У нас только спрашивали: «Ребята, а в чем вы будете? Какого цвета графика?»
Лера: В итоге грозились снять нас с концерта, потому что мы отказались от балета – так угрожал главный балетмейстер. Режиссер сказал, что никто не собирается нас снимать, но попросил посмотреть номер. Мы посмотрели, поняли, что это никак не связано с нами, и отказались.
Влад: Мы становились артистами, мечтая нести собственные идеи, собственное видение в свет, а не давать всем подряд проецировать их видение на нас. Ни один адекватный артист так не работает. Бывают коммерческие проекты, где все решает продюсер, но это оговаривают на берегу. А мы начинали с Лерой сами и сами реализовывали все так, как видели, и хотим продолжать так делать.
ИЛ: В итоге вы выступили?
Лера: В итоге мы выступили с нашими музыкантами, графикой и в том, в чем хотели. И пели живьем. Перестановки инструментов для них действительно сложны, хотя там и работают профессиональные коллективы. Возможно, организаторы ленятся либо им сложно такую разношерстную аудиторию подзвучить.
ИЛ: Почему для вас все это стало неожиданностью? Лера, ведь ты долгое время выступала на фестивалях, работала в государственном оркестре.
Лера: С оркестром всегда был живой звук. там ведь настоящие инструменты и живой вокал.
Влад: Такой звук умеют сводить – видимо, научились за долгие годы. А с нашим звуком у них возникают вопросы.
Лера: Все считают, что у нас сложный технический райдер, хотя это не так. Я и раньше не любила навязывания, системного шаблонного мышления, поэтому всегда выделялась. После конкурса в Молодечно Михаил Яковлевич (Финберг, руководитель Национального академического концертного оркестра – ИЛ) позвал работать к себе, хотя я хотела поступать в Москву. Но после колледжа мне нужно было либо два года отработать, либо выплачивать на то время сто миллионов. Так что я осталась здесь: параллельно работала и училась в Университете культуры. Все отработала как нужно.
Когда ты находишься в предлагаемых обстоятельствах, когда у тебя нет выбора, ты все равно пытаешься сделать так, чтобы тебе не было за это стыдно, сделать более прилично. Поэтому все эти годы была борьба.
ИЛ: «Неформатным исполнителям преграждали путь на проекты вроде «Евровидения». О ком речь?
Влад: Дело не только в неформатности, но в целом такая ситуация обнаружилась. Например, Майкл Соул на прошлом отборе. Он наш хороший друг, мы много работали вместе. Посмотрите комментарии на ютубе – большинство спрашивает, почему не он. Это же было с Марией Ермаковой на отборе на «Детское Евровидение», с группами Litesound, Nuteki. Из этого у нас состоит все. Просто мы свидетели тому в музыкальной среде.
Лера: Неожиданных поворота было два: с NaviBand и с нами. Мы были в шоке, как и все. Система сломалась или что-то заклинило.
Влад: Про нас тоже писали, что мы какие-то продажные. Но тогда где эти деньги? (Смеется.)
Про цензуру и БТ
ИЛ: После видео вы понимаете, что путь на «Евровидение» для VAL уже закрыт?
Влад: Для нас главное – быть честными с собой, со своей совестью. Есть артисты, кому все равно, но на насилие, на украденные голоса – нам не все равно. Мы хотим честно вещать то, что думаем.
Лера: Этот вопрос все равно нужно задавать не нам, а главному медиахолдингу страны.
ИЛ: Как это было до того момента, как вы узнали, что конкурса не будет? Как к вам относились на БТ?
Влад: Достаточно дистанцированно. Общение было по делу, но без негатива. Как окрыленные творческие личности, мы думали только о своей задаче, как круто представить страну. Нам очень сильно помог Андрей Калина – наш концертный директор. Он уже 25 лет в этой сфере, и многое знает. Он подсказывал, куда стоит идти, а куда нет.
ИЛ: При этом вы должны были согласовывать свои интервью с БТ?
Влад: Получается, что так.
«Для нас главное – быть честными со своей совестью»
ИЛ: Если все-таки в 2021 году вы не поедете на «Евровидение», сильно расстроитесь?
Влад: Нет. Сейчас есть глобальные моменты, когда ты понимаешь, что твои личные проблемы – это ничто в сравнении со страданиями других людей.
Лера: Если бы это произошло, то песня была бы только про сегодняшние события. Мы бы хотели донести до слушателей, что нам здесь пришлось пережить. И с зарубежными журналистами мы бы хотели про это говорить. Но нам бы никто не разрешил (улыбается). О чем тогда петь?
Про мову и клип на «Динамо»
ИЛ: Для вас было принципиально исполнять песню именно на белорусском?
Лера: Да.
ИЛ: При этом в жизни на белорусском вы не говорите?
Лера: Толькі зараз мы спрабуем размаўляць, пачалі ўзмацняць нашыя веды беларускай мовы і нават куплялі кнігі ў выдавецтве «Янушкевіч», калі гэта не было мэйнстрымам (улыбается).
Влад: А еще нашли издание книг Алексиевич на белорусском.
Лера: Нам казалось, что это будет правильно: представить свою страну с песней на родном языке. Мы хотели быть ментально ближе к своим людям, представить свою культуру. Оказалось, что «да відна» очень удобно произносится на белорусском, и на английском, и на русском. Сейчас бы мы тоже писали на белорусском.
ИЛ: На белорусском вышла ваша новая песня «Навечна» и клип, который вы сняли на стадионе «Динамо». Это дорого?
Влад: Нет, это реально. Сложнее договориться – получить разрешения от пяти инстанций, в том числе от КГБ.
Лера: У нас был дрон, который снимал нас сверху, и на это нужно разрешение. Поэтому понадобились время, силы и нервы, чтобы все случилось. На «Динамо» сейчас работает потрясающий директор. До его прихода это был режимный объект, а сейчас они открыты для предложений.
Влад: Но несколько раз у нас все-таки спрашивали, о чем песня (улыбается).
ИЛ: За один вечер сняли?
Лера: С 8 вечера до 5 утра – да відна.
ИЛ: Как выживаете в этом году без концертов?
Влад: Сложно, в первую очередь, морально. Студия была основной работой: пока ты не Макс Корж или IOWA, у тебя есть основная работа и дополнительная. Лера преподавала вокал, я занимался продакшеном. Например, я даже делал саунд-дизайн для рекламного ролика «Беларуськалия».
ИЛ: Еще и коронавирусом успели переболеть?
Лера: Да, в конце июля. Нас на выборы даже на специальной машине возили из дома на избирательный участок. А без концертов мы соскучились по зрителям. Поэтому даже согласились на бесплатное мероприятие, которое предложили на «Славянском базаре». По сути больше предложений не было – все отменилось.
Про карьеру и планы
ИЛ: «Мы не видим никакой карьеры при текущем режиме» – почему?
Влад: Это двусторонняя ситуация: и нас не захотят видеть, и мы не захотим.
ИЛ: Есть же белорусская независимая музыка, которая отлично развивается.
Влад: Это высказывание было про карьеру VAL на крупных площадках, которые связаны с телевидением или госмероприятиями. В сентябре нас приглашали на один концерт, и первое, что там было написано: никакой политики. Как это?
Лера: Нам не хотелось создавать хорошее настроение той компании, которая нам настроение портила.
Влад: Мы хотим вещать о том, что у нас на душе. Если мы так сами думаем, то врать не хочется.
Лера: Мы не собираемся заканчивать писать песни, но здесь очень мало площадок для развития. Когда все изменится, будет новая Беларусь, будут новые креативные команды – возможно, это будет не сразу – мы будем поддерживать это все.
Влад: Сейчас мы готовы помочь белорусским музыкантам в создании и написании музыки, доведении идей до готового продукта. Готовы помогать во всем, что умеем делать.
«После черной полосы наступает белая»
ИЛ: Если VAL в следующем году позовут на «Евровидение» от Украины или от Литвы, что вы ответите?
Влад: Все зависит от ситуации. Мы не можем ответить ни да, ни нет, пока нет предпосылок к этому. Если бы сейчас предложили, мы бы долго обсуждали, советовались, и тогда бы принимали решение.
ИЛ: Как вам кажется, в Беларуси все будет хорошо?
Влад: Непременно будет. После черной полосы наступает белая.
— Макс Корж / ЛСП?
Влад: Макс Корж.
Лера: ЛСП.
— Русский язык / беларуская мова?
Влад: Беларуская мова.
Лера: Мне нравятся два языка.
— Что было у вас раньше: любовь / музыка?
Влад и Лера: Музыка.
— Что отвечать, когда говорят, что VAL похожи на NaviBand?
Лера: Мы говорим, что похожи только тем, что мы мальчик и девочка.
— Что отвечать тем, кто обвиняет в плагиате на BTS?
Лера: Лол (смеется).
— Кто из вас поет лучше?
Влад: Лера.
— Кто из вас пишет музыку лучше?
Лера: Оба.
— Кто первый придет мириться после ссоры?
Влад: Я.
— Правда ли, что жест из номера «Da Vidna» связан с иллюминатами?
Лера: Естественно (смеется).
— Белорусская музыка для вас – это кто?
Лера: Я/Мы белорусская музыка.
— За какое выступление у вас был самый крупный гонорар?
Влад: Сложно вспомнить. Наверное, какое-то частное мероприятие.
— Закончите фразу: «В Беларуси не хватает..»
Влад: Обновления.
Лера: Свежего взгляда.
— Есть ли исторический персонаж, с которым вам бы хотелось встретиться?
Влад: Василь Быков.
Лера: Фредди Меркьюри.
ИЛ: Дуэт VAL через 5 лет: что бы вы хотели, чтобы у вас изменилось?
Влад: Мы бы хотели развить нашу белорусскую культуру в новые направления, открыть новые грани и быть нужными белорусскому обществу.
Лера: Повлиять на культуру в нашей стране, на изменение вкусов. Возможно, когда-нибудь мы бы хотели стать политическими деятелями в сфере культуры.
ИЛ: Какими вы бы хотели видеть себя через 45 лет?
Лера: Влад недавно сказал, что мы будем народными артистами Беларуси (смеется). Если серьезно, то будем выполнять свою миссию и дальше.
Влад: Я обожаю высокие технологии. Надеюсь, что мы сможем быть лицами новых музыкальных достижений и технологий, как сейчас делают зарубежные музыканты. Продвигать интересные идеи в развитие взаимодействия человека и музыки.
Лера: Хотелось бы быть продвинутыми диджитал-старичками.
