Это, конечно, псевдоним. А значит у нас сегодня творческий человек. Андрей – сооснователь архитектурного бюро Zrobym architects. Он проектирует частные дома, городские кварталы, интерьеры, а еще мебель и даже одежду. Архитектура Беларуси вызывает вопросы все чаще и чаще. Та самая Революционная, Dana Mall, стадион «Динамо» — главные герои новостных сюжетов. Сегодня разговор пойдет не только о них, но и о роли дизайнера, айтишниках, упрямых клиентах и деградации архитектуры. Ныряй в творческий лонгрид.
Про линию одежды и белорусский стиль в ней
— В октябре студии Zrobym architects будет уже 7 лет. Поменялось ли у тебя восприятие архитектуры за это время?
— Оно всегда развивается, но никогда не менялось кардинально. Еще будучи студентом я представлял ту архитектуру, которой мы занимаемся сейчас. Нам повезло, что мы открыли студию, еще когда учились в универе. Многие молодые архитекторы мечтают строить небоскребы, а на первом месте работы им могут доверить расставлять унитазы на типовом плане многоэтажнного дома. Наша работа всегда была очень креативной, и таким мы никогда не занимались.
— За эти 7 лет ты смог расширить рамки своего творчества до производства мебели и даже дизайна одежды. Как ты к этому приходил?
— Когда ты очень плотно занят в какой-то сфере, у тебя не остается времени на семью, на друзей. Поскольку отдыхать, ничего не делая, я не умею, предложил своему другу Владу Громоградскому (тоже псевдоним) совместно заняться чем-то творческим. Параллельно мы хотели раскрутить его звукозаписывающую студию, которая в итоге и дала имя бренду одежды.
— Вы даже представляли Беларусь в Одессе на Неделе моды?
— Да, было такое. Но это всего лишь показ — твою одежду увидели, и на этом все. Дальше все зависит от маркетинговой стратегии. В Одессе люди поняли, что мы настроены серьезно, планируем выходить на новые рынки. Сейчас мы продолжаем заниматься одеждой, недавно выпустили новую коллекцию, работаем над следующей.
— Правда, что ты отвечаешь за белорусское направление в одежде?
— Да. Влад – музыкант, рэпер, он понимает, как должна выглядеть urban одежда. Я отвечаю за уникальность и самобытные элементы в ней.
— А в чем они заключаются? Из белорусского я видел только принты..
— Как раз недавно с коллегами я обсуждал белорусский национальный стиль в архитектуре. Это очень сложная тема. Это не просто орнамент на здании, а целый ряд критериев: лаконичность, контекстуальность, скульптурность, моногамность, приватное пространство, определенные цветовые коды. Есть такие неочевидные вещи, которые определяют, характерно это здание для Беларуси или нет. То же самое в одежде. У белорусов есть определенный менталитет, который диктует некие предпочтения, есть цветовая палитра. В то же время, если смотреть глобально, белорусским является все, что сделано на территории страны. Например, если этно-образ предполагает у мужчины широкие штаны, а я делаю их узкими, вещь от этого не перестает быть белорусской. Мы живем в едином информационном поле: если огромные штаны не в моде, мы не будем их делать. Это отличает нас от других – мы не делаем этно-образы, мы делаем современную одежду, в которой есть некоторые белорусские акценты. Где-то завязки из крестьянской «кашули», где-то обработка ткани и форма вещей, дающая отдаленные ассоциации с культурой. Наша одежда это не просто мода, это еще и некое размышление на тему истории страны, ее дизайн-кода.
Про сотрудников с опытом и без
— У вас работает около 25 человек. Правда, что вы набираете только самых лучших и опытных?
— Какое-то время мы так работали: мы с Лешей (Алексей Кораблев – сооснователь студии Zrobym architects) решили нанимать только опытных профессионалов, чтобы расти самим. Потом появилась проблема: таких людей найти очень сложно, а попав в команду, они ещё быстрее растут и через несколько лет уходят создавать собственные конторы. На базе нашей студии появились уже три фирмы. Сейчас у нас другой принцип: мы обучаем людей. Наши стажеры растут, и со временем мы берем их в штат, где тоже есть градация: от новичка до ведущего архитектора и ГАПа (главный архитектор проекта). Таким образом мы создали своеобразную карьерную лестницу внутри команды. Причем попасть можно на любую из ступеней – все зависит от навыков и умений. А стажировка не ограничена периодом времени: если у человека пока не получается, но мы видим, что он очень старается, мы даем ему развиваться дальше. Мы считаем, что в этой профессии очень важны терпение и упорство.
«Мы откажем человеку, который с порога спросит, сколько он будет зарабатывать»
— А человека совсем без опыта в архитектуре готовы взять?
— Нет, такого мы не возьмем. Надо чтобы человек хотя бы был архитектором и разбирался в программах. Мы можем взять студента-архитектора, но не торговца фруктами. Наша профессия очень сложная: ты не сможешь работать без специализированного образования. Это как быть археологом без знания истории.
— Что может заставить тебя на собеседовании сказать однозначное и сиюминутное «нет»?
— Мне кажется, я всегда вижу, когда человек не дизайнер. Креативные люди выглядят, говорят и ведут себя иначе. Мы точно откажем человеку, который с порога спросит, сколько он будет зарабатывать. Это изначально неправильный подход: человека сперва должно интересовать, сможет ли он творчески развиваться, что будет входить в его обязанности, какие проекты он будет вести, сможет ли повлиять на рост компании, а потом уже говорить про деньги. Это не значит, что мы мало платим. Но если человек нацелен только на финансы, ему лучше стать предпринимателем, а не архитектором. Наш сотрудник должен быть нацелен на творческий рост.
Про клиентов, их желания и упрямство
— Насколько ты вовлечен в проекты: берешь себе самые топовые или занимаешься всем подряд?
— Мне интересно заниматься всем. Но я же никогда не делаю весь проект в одиночку. Я участвую в обсуждении, даю свои корректировки, могу нарисовать концепцию, а кто-то другой ее доведёт. Я буду присутствовать на встречах, общаться с клиентом. Но сам проект я не черчу, это обычная практика.
— Клиенты, как правило, уже приходят со своими идеями или чаще ждут идей от вас?
— Очень редко приходят совсем безыдейные парни, которые говорят: «Сделайте мне что-нибудь». Речь же идет об их жилье, значит у них есть определенные мысли о предпочитаемом стиле. Пусть это не конкретная идея вроде «поставьте мне шкаф в этом углу», но наметки обычно есть. Хотя бывают и случаи со шкафом.
«Раз Вы так настаиваете, мы это сделаем, но снимаем с себя ответственность за хороший дизайн»
— Сложно ли переубедить человека, когда он точно решил «поставить шкаф в этом углу»?
— Клиента можно переубедить. Очень важно, чтобы человек нас слушал. Если в каком-то углу нерационально ставить шкаф, мы ему об этом скажем, и он нас послушает. Где-то кого-то переубедить сложнее. У нас есть отличная фраза на случай, когда человека нельзя переубедить: «Раз Вы так настаиваете, мы это сделаем, но снимаем с себя ответственность за хороший дизайн». Клиент подумает и согласится убрать шкаф (улыбается). Это последняя карта, которую можно достать. Мы поступаем так только, когда по неопытности желание клиента может сделать дизайн не функциональным, плохим. Вообще же мы всегда разговариваем с клиентом и двигаемся по направлению с его ощущениями.
— А что изначально обещает своим клиентам студия Zrobym architects?
— Хороший дизайн. Мы обещаем, что клиент каждый день будет радостно просыпаться в функциональном и продуманном интерьере. Обычно мы расспрашиваем человека о его мироощущении, анализируем информацию и на основании выводов и своего опыта предлагаем дизайн. Как правило, это беспроигрышный путь – так можно найти подход к любому клиенту. На вопрос «что для вас важно в доме?» клиент отвечает: «Уют». Мы записали. «Еще важно светлое пространство», – плюс один пункт. И на основе этого я знаю, как строить презентацию проекта. В итоге дом является отражением конкретного человека.
Про высокие цены и бедных белорусов
— У студии Zrobym architects есть глобальная цель?
— Конечно. Мы хотим создать белорусский дизайн. Большинство наших клиентов считают, что лучше купить мебель в скандинавском или итальянском магазине, и тогда она будет качественная. Мол, у нас хорошо не сделают, а белорусская мебель хороша только для россиян, потому что своя у них еще хуже. А мы хотим сделать белорусские качество и стиль известными на весь мир, как, например, викторианский стиль Англии или фахверковые дома Германии. Это будет титанический труд. Беларусь сейчас даже как страна не особо известна.
— Я посмотрел мебель вашего производства, посмотрел мебель IKEA. Мои выводы, как мысли типичного белоруса: дизайн похож, но у IKEA продукция в разы дешевле. Зачем мне покупать у вас?
— Да, наши цены гораздо выше. Конкурировать с IKEA практически нереально – это огромная глобальная корпорация. Они могут получать доллар с продажи стола и жить счастливо, а мы накручиваем цену в два раза относительно себестоимости только, чтобы оплатить налоги.
— Тогда вашими клиентами будут одни айтишники..
— А сейчас так и есть. У нас же страна айтишников. И меня это устраивает: если в стране половина людей, которые зарабатывают, это айтишники, и эта половина заказывает у меня, то я практически получаю монополию (улыбается). Наши цены не будут становиться ниже. Наоборот, они будут расти. Мы хотели пойти в сегмент масс-маркета и делать дешевую мебель, но не получилось. Мы делаем стол за 200 долларов, ничего не зарабатываем, а нам говорят, что у крупных компаний дешевле. Но ведь и материал используется разный! Когда мы сбиваем три фанерки, и это уже дорого людям, мы не можем работать и творчески реализовывать себя. Наш стол стоит 350 долларов, и это нормальная цена – средний ценовой сегмент. Но будут и столы за 1000 долларов.
— Тогда возвращаемся к глобальной цели сделать дизайн для всей Беларуси..
— Мы его сделаем: у нас же есть средний и высокий класс. Нельзя сделать хороший стол за 200 баксов! Всегда есть нижний предел. Авторская, дизайнерская мебель всегда будет стоить дороже, чем IKEA. Мы не делаем масс-маркет по супер-дешевым ценам. Но мы делаем уникальный для Беларуси продукт.
— В прошлом году ты построил загородный дом для своей мамы. Дом вышел отличным, но вокруг него стоят серые полуразваленные домишки соседей. Не думаешь, что это будущая Беларусь в миниатюре?
— Почему? Это как раз хороший пример того, как можно недорого построить себе дачу – он стоил порядка 28 тысяч долларов. Я уверен, что средняя сумма ремонтов у нас – 30-40 тысяч. Только наши люди не приглашают дизайнеров, и получается хуже. То же и с домом для мамы – он такой же средней стоимости, как и соседские, но спроектирован профессионалом, и поэтому выглядит лучше.
Андрусь оценивает архитектуру и дизайнерские решения Минска.
— Национальная библиотека?
— Свежо.
— Ты серьезно?
— Все познается в сравнении. Когда библиотеку только построили, все ходили и ворчали: как будто с Марса упала хрень на какой-то китчевый стилобат. А после появления Dana Mall библиотека стала выглядеть очень хорошо.
— Ворота Минска?
— Свежо.
— Торговый центр «Столица»?
— Свежо. Он под землей, его не видно (улыбается). Внутри почти все торговые центры тухлые.
— Желтые вазы на проспекте Независимости?
— Свежо. Отличные вазы. А их покрасили в желтый? Плохо, отличные были вазы.
— Уже собрались перекрасить обратно – петиция помогла.
— Они помогают? Видимо, петиция против желтого цвета – это одно, а петиция против Dana Mall, которую мы отправляли, — это совсем другое.
— Бизнес-центр на Октябрьской площади?
— Мы делали альтернативный дизайн этого здания. Но они уже строят очень тухлый объект.
— Хотя они попытались вписать его в общий стиль..
— Нет, у них не вышло (улыбается).
— Стадион «Динамо»?
— Тухло. Изначально были такие хорошие проекты! Но все познается в сравнении. Это как «Маяк Минска» — казалось бы, хороший проект, если сравнить с Каменной горкой. Но если посмотреть на изначальный проект «Маяка», понимаешь, что все плохо. То же и с «Динамо». В 2011 году был конкурс проекта, мы даже думали участвовать. В итоге выиграл великолепный дизайн, но в реализации он оказался дорогим, поэтому стадион впоследствии перепроектировал белорусский институт. Итог – красивый исторический низ и присевший на него космический верх из дешевого, криво сделанного металлического фасада.
— А поглядишь на пресс-релизы, так что-то невероятное: традиции прошлого сочетаются с технологиями будущего..
— Да все стадионы реконструируют по такому принципу. Было бы круче, если бы они сделали его таким, какой он был первоначально, чтобы все новшества были незаметны.
— Торговый центр «Green City»?
— Свежо. Мне только жалко крышу, где должен был разместиться парк. Я все еще надеюсь, что он появится.
— Наверное, у половины проектов есть озелененная крыша, которая к сдаче объекта куда-то исчезает.
— Да, потому что это дорого. Все-таки мы страна третьего мира, как ни грустно это признать, и такая красота в виде садов на крышах стоит на последнем месте. Сначала – обеспечить жильем, потом – чтобы жилье было теплым и не протекало, дальше – фасад, а крышу ведь никто не видит. Хотя это логично: если ты подрезал деревья на улице, так добавь их на крыше. А Green City – амбициозный проект, который делает Каменную горку лучше. Этот район – каменные джунгли без инфраструктуры. Сейчас район обживается общественными зонами. Это первый этап. Потом они сделают инфраструктуру и детские площадки, дальше поменяют фасады. Глядишь, и будет Новая Боровая.
— Это возможно?
— Это 100% будет. Плотность города Минска – практически самая большая среди европейских городов. Что-то строить в черте города – кощунство. Дальше будут или реконструировать кварталы внутри МКАДа, или возводить дома за ним, или строить элитное и низкоэтажное жилье.
— Пищаловский замок?
— Скорее всего здание снесут, как снесли БелЭкспо. Минкульт раздает культурные ценности налево и направо под инвестпроекты. Хотя это было идеальное здание, которое подходило под все пункты белорусского стиля. А Московский вокзал? У государства нет денег, поэтому оно готово отдавать здания для инвесторов с деньгами, как бы печально это ни было. И если от этого государство получит миллиарды инвестиций, у нас появятся новые Dana Mall.
— Как с этим бороться?
— К сожалению, это уже не архитектурный вопрос. Если бы я был экономистом, я бы искал ответ на вопрос, как поднять экономику страны на уровень, чтобы люди задумались об архитектуре и искусстве. Архитектура предполагает пользу, прочность, красоту. У нас пока лишь первых два пункта. Сейчас наша студия может только влиять на вкус людей теми объектами, которые мы строим.
Про переезд из Беларуси и надежду на лучшее будущее
— Будучи крупной архитектурной студией, Zrobym могли бы взяться за проект Революционной улицы?
— Мы не урбанисты, лишь немного соприкасаемся с этой сферой. Мы делали некоторые проекты благоустройства территории для Новой Боровой и нескольких жилых кварталов в России, но для проекта целой улицы мы не подходим – есть агентства лучше. Хотя, возможно, наш проект был бы качественнее того, что вышло в итоге. Но вообще я считаю, что к этой улице слишком много внимания. В Минске много неидеальных проектов. Когда делали реконструкцию других улиц, не было такого ажиотажа. Такие же провинциальные лавочки и урны стоят на половине улиц города.
— Говорят, что крутые архитекторы, если они реально большие специалисты, долго не задерживаются в Беларуси. Их работа стоит гораздо дороже за рубежом. Как считаешь, это правда?
— Да, но только если речь не идет про владельцев своих фирм. У меня никогда не было мысли уехать из Беларуси. Не хочу показаться псевдо-патриотом, но еще в школе я говорил, что нужно развивать то место, в котором ты родился. Я коренной минчанин и делаю все, чтобы преобразить это место. Мне кажется, это правильный путь, и Европа на этом живет. Конечно, зарплата выше в Литве, а еще выше в Америке. Но переезжать ради денег туда не стоит. Лучше открыть компанию, которая станет известной и откроет свой филиал в Америке.
«Уровень белорусской архитектуры сильно деградирует»
— Чтобы здесь что-то изменилось, сначала должно поменяться мировоззрение людей, которые затем выберут другую архитектуру, или это новые веяния архитектуры должны влиять на людей?
— Одно за другим: ты совершил архитектурное чудо, в наших реалиях построил здание, и оно повлияло на мировоззрение какого-то количества людей. А потом один из таких людей пойдет в архитектурную компанию и закажет постройку чего-то нового под влиянием твоего здания. И так далее. Одно тянет за собой другое.
— Есть надежда, что такое будет происходить в Беларуси?
— Да, я оптимист. К сожалению, сейчас уровень белорусской архитектуры сильно деградирует. Все крутые здания Минска были построены без участия белорусов. Например, участие белорусов в строительстве Galleria Minsk было сведено к минимуму. Но я вижу ростки, которые сейчас появляются в белорусской архитектуре, и верю, что в скором времени все изменится. Важно, чтобы экономика поднялась.
— Чай / кофе?
— Кофе.
— Galleria Minsk / Green City?
— Galleria.
— Зыбицкая / Октябрьская?
— Октябрьская.
— Год без дизайна / год без секса?
— Без секса.
— Беларуская мова / русский язык?
— Беларуская мова.
— Стоимость самого крупного заказа Zrobym architects?
— Давай напишем просто «много» (улыбается).
— 3 самых перспективных проекта в Минске?
— Здание на площади Победы, где застройщик А-100. «Минск-Мир» подает надежды, хотя я и не люблю Dana Holding, но место очень хорошее. И «Пирс».
— Любимый алкогольный напиток?
— Ром.
— 3 качества, которыми должна обладать девушка?
— Чувство юмора, ум, сексуальность.
— Любимая книга?
— «1984» Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту», «Властелин Колец».
— Если бы ты мог родиться заново, то где?
— Нью-Йорк.
— Помимо Pinterest, что тебя вдохновляет?
— Музыка.
— Ты можешь назвать себя эгоистом?
— Да.
— Если бы у тебя была возможность встретиться с любым историческим персонажем, с кем бы ты встретился и о чем поговорил?
— С Эйнштейном. Я бы спросил, что с нами будет и куда катится мир. Возможно, он смог бы ответить.
— Андрусь Bezdar через 10 лет: что бы ты хотел, чтобы у него изменилось?
— Мне бы хотелось, чтобы через 10 лет у меня было много детей, и чтобы я стал менее строгим. Мне кажется, сейчас я достаточно суровый. Хотелось бы, чтобы я стал более дружелюбным.
— Андрусь Bezdar через 50 лет: каким бы ты хотел его видеть?
— Я люблю видеть стариков веселыми и довольными. Хочу быть довольным прожитой жизнью.
